© Палеонтология, 2002

Палеонтология  АНТИГЛОБАЛИЗМ

Agent of cruelty (Беспредел Козлодоева)

- Лелик, это неэстетично!
- Зато дешево, надежно и практично.
"Бриллиантовая рука"

Некоторые считают, что мир жесток, но есть ли у такой жестокости какие-то особые мотивы? Можно ли быть рационально жестоким? Жестоким не просто, а по каким-то мотивам?

Каковы же мотивы мотивированной жестокости? Официальная версия гласит: никакой мотивированной жестокости не существует, так как это был бы просто вариант экономии, тогда как жестокость не вписывается ни в какую экономию. Есть и иная версия, версия обмена: энергетического, тумаками и т.п. Но что обменивается в жестокости? Никто пока ещё не знает.

Известна история с Христом: не жестоко ли подставлять вторую щёку? Когда Христос подставляет вторую щеку, то он не прерывает саму жестокость, поскольку нет никаких гарантий, что удар по второй щеке не состоится. Таким образом, Христос был противником толстовства, поэтому только теперь становится понятным, почему Толстого предали анафеме. Зачем подставлять вторую щеку, если не из чувства симметрии? Христос впервые ввёл теорию синяка. Христос - гений удвоения (Христос во Славе и Христос в позоре). Эта теория симметрии или теория симметричного удвоения. Теория симметрии - это насилие над природой. Христос пытался опрокинуть жестокость, подставляя вторую щёку. Но не слишком ли это жестоко по отношению к агенту жестокости? Христос, применяя теорию противоестественной симметрии, обменивает себя на агента жестокости и, таким образом, пытается экономизировать жестокость (ведь чтобы получить второй синяк необходимо пропустить Христа через себя), т.е. изъять её.
Второй синяк если и прерывает экономию, то только в ее натуральном варианте, когда люди продают и покупают именно потому, что им это нужно. В такой схеме жестокость выступает как оправданный потребностями обмен тумаками и синяками, то есть как спорт, а не жестокость. Настоящая же экономия строится на симметрии. Симметрия и повтор суть не одно и то же. В экономии всегда есть преодоление некоторой границы, по отношению к которой выстраивается симметрия. А со стороны агента жестокости ничего не берётся, он всегда асимметричен, что и выдает его неэкономичный характер.

Рассмотрим, чем же может быть подставление второй щеки в действии агента жестокости. Традиционно считается, что любое повторение - в том числе и в варианте щеки - снимает повторяемое. То есть удар нужно как-то использовать, лиши его всех болезненных свойств. Нужно сделать удар полезным. Есть странные варианты - когда, к примеру, очень маленький человек колотит своими кулаками большого. Есть еще вариант, когда большой колотит маленького, но маленький может легко умереть и на этом вся жестокость кончится. Большой человек не почувствует себя обиженным, для него это просто как щекотка. Другим вариантом снятия жестокости является айкидо или массаж.

Но все-таки почему же христианское повторение приостанавливает жестокость? Есть версия, что просто нельзя дважды ударить в то же самое место. Если удар жестокости все время существует за счет чего-то небитого, то жестокость прерывается тем, что уже бито. Так что же подставляется во второй щеке - битая щека или именно небитая щека, которая только провоцирует зло? Но если подставляется битая щека, то получается, будто удар просто держится, так что жестокость может развиваться просто за счет постоянного изменения битого - лицо постепенно лиловеет, покрывается синяками и т.д. А если подставляется небитая щека, то у добра всегда на одну щеку больше.

Какова же концепция махновцев, говоривших "бей белых, пока не покраснеют"? Здесь удар держится, но уже на щеке, то есть изменяется тот, кого бьют, а бьющий не изменяется. В таком случае субъектов вообще нет - избиваемый постоянно меняется, а бьющий просто не существует в качестве субъекта.

Чем отличается жестокость от просто силы? Возможно, что сила отличается от жестокости просто по некоторой прагматике силы, то есть если сила действует бесполезно, теряет свою прагматику, то это уже жестокость. Так, можно забить животное, но нельзя его избивать. Забить - нежестоко, а избивать - жестоко. Получается, что жестокость всегда связана с некоторым непродуктивным повторением, которая всегда что-то не доводит до конца. Жестокость - это не прагматично, но тогда получается, что Христос просто извлекал жестокий остаток из любого практичного действия, показывая что он жесток.

Вспомним эпизод из советского фильма "Бриллиантовая рука". Лелик не понимает, что такое жестокость, для него убить кого-то кочергой - это просто прагматика. Но Козлодоев не понимает прагматики силы, но возражает: "Лелик это неэстетично", но что ему отвечают: "Зато дешево, надежно и практично". Козлодоев оказывается на стороне Христа, то есть, возможно, на стороне самой красоты. Красота ненавидит рассудок только потому, что рассудок пытается обратить в диалектическую прагматику любое избиение, тогда как красота открывает в избиении простую жестокость, некоторое повторение, которое никак не может добить, докончить начатое. Садизм был придуман для оправдания буржуазного строя.

Является ли Ирод садистом? Это неизвестно, но мы предлагаем измерять жестокость в "иродах". Заметим, что это та самая жестокость, которая постоянно упускает Христа, но именно поскольку Христос сам извлекает жестокость из любых прагматических действий, в том числе и из действий Ирода, получается, что Христос ни в чем не виновен, то есть в действиях Ирода не было ничего жестокого и именно поэтому он может стать мерой жестокости.

Вернуться к списку статей по Антиглобализму >>>

Вы можете обсудить статью на Форуме или отправить письмо авторам

Copyright © 2001-2002 Иван Шкуратов
Последние изменения внесены 06 июля 2002 г.