Николаич II

Сиквел

(Примечание: Сиквел (англ.) в переводе на русский -"пасквиль") 

Acknowledgments

За помощь при подготовке статьи благодарю О. Николаича.

Когда-то я считал, что кодекс хорошего журналиста выразил Ж. Деррида, заявив в "Позициях", что он обычно занимается каким-то автором, пишет статью, а потом к нему больше не возвращается. Закон хорошего письма: с глаз долой - из сердца вон. Так и я не хотел возвращаться к Гиренку. Я думал, что он - автор. Что у него есть понятия, как утверждали его обиженные читатели. Но с некоторых пор эта уверенность была подорвана сомненьем.

Казалось, написал одну статью про Гиренка и можно спать спокойно. Не становиться же, в самом деле, специалистом по Гиренку, взявшись за статью-отклик или статью-отречение (я уже вполне готов отречься от первой статьи, но, к сожалению, все равно останешься в памяти народа Кровавым ...). Но что касается "пасквиля", как было названо мое великолепное по уму и силе воздействия творение (я не побоюсь даже слова "шедевр" - во-первых, кто же боится слов, а во-вторых, шедевр - это просто "chef d'oeuvre", то есть "главное из произведений", а произведений о Гиренке считай что совсем нет, так что мое - самое главное), не могу сдержаться от того, чтобы сразу же не ответить хулителям. Слово "пасквиль", очевидно, происходит от слова "паскаль", то есть "пасхальный", поэтому Гиренку можно только позавидовать - моя статья стала не чем иным, как пасхой для его начавшей несколько усыхать философии. А тем, кто и вправду заинтересован в этимологии, могу разъяснить популярнее. "Пасквилой" в Риме 16 века называлась некая античная статуя, на которой вывешивались сатирические произведения, высмеивающие и обличающие горожан. Эта статуя - не что иное, как первый сайт. Так что любая электронная публикация имеет некоторое отношение к "пасквилю".

Так как же с Гиренком-автором? Все бы ничего и не было бы этой статьи, если бы не множились самые противоречивые свидетельства о Гиренке. Почитаешь Гиренка - хотя бы и в Интернете - чистый автор, все просто и понятно. Но потом у меня, и не только появляется какая-то оторопь. И не из-за некоего "авторского" содержания, фашизма Гиренка или еще чего. Фашизмом нас не удивишь - как никак на феноменологическом сайте сидим, а не где-нибудь. Одни говорят, что Гиренок - он как Азеф, только ничего об этом не знает. Другие - что он не кто иной, как Мамардашвили, попавший в ад, где он вынужден славянофильством расплачиваться за свою ненависть к России, но и от прежних своих убеждений отказываться не желает. Дескать, Гиренок - это ошибка в небесной канцелярии. А третьи рассказывают и вовсе страшные истории. Так, в частном разговоре с одним из авторов "EuroOntology" (подвешенной на сайте уже более года), обнаружилась одна анекдотическая подробность, которая, возможно, имеет значение для "философии Гиренка" в гораздо большей степени чем все его интервью и речи. Узнав про книжку Кралечкина-Ушакова, Гиренок как-то сказал: "Ребята, зачем вы пишете книги, ведь я уже написал свою ". Вообще, поскольку, по Гиренку, философ обнаруживает себя в таких неотрефлексированных подробностях речи и жизни, создается впечатление, что Гиренок - это просто тот, кто только и может стать автором. Но есть ли у его авторской позиции "интенциональность", то есть является ли он автором "чего-то"? Или же для Гиренка быть автором - это что-то совсем другое? Быть может, Гиренок - из серии тех героев, которые перешли предел дела, которым можно было прославиться. Так, можно быть миллиардером, а можно - Человеком, который продал мир. Но как быть не автором гениального произведения, а просто автором?

Как я уже отметил, смешно специализироваться на Гиренке и писать о нем снова, тем более, если мы считаем, что Гиренок - какой-никакой, а автор, то есть тот, кем уж точно не является Николаич (ни Первый, ни Второй), так же как и большинство участников форума lebenswelt.org. Автор всегда может повторить то, что он только что сделал, например, он может прокомментировать свой текст. Как заявляет Гиренок в одном из интервью на hrono.ru, автор - не тот, кто следует за потоком своего сознания. Это понятно. Ясно, что для того, чтобы быть, автору надо выполнять определенные предписания, например, иметь возможность вернуться к каждому элементу своего текста, чего в потоке не сделаешь. Элементарное требование к автору - внутренняя согласованность того, что сделано. Ясно также, что если автор - как Гиренок - пишет, то его письмо всегда оказывается книгой, поскольку книга - это не более, чем структура ответственности автора, возможность пролистать назад и вперед, сравнив с тем, что есть на текущей странице. Но эта элементарная грамматика авторства (которой, к примеру, занимался тот же Фуко, и которую уничтожала европейская "философия" - в терминах Гиренка, "филология" - со времен по меньшей мере С. Малларме) для Гиренка - еще не все.

Как показывает практика работы Гиренка с текстами (например, в "Картографии русского ума"), автор - не только тот, кто "выражается" совокупностью своих текстов. Ситуация такова: текст Гиренка (например, тексты о Хомякове) интересны не своим содержанием, а заявленной "авторской" позицией по отношению к самому авторству: автор может быть установлен как автор только при том условии, что мы выполним определенную редукцию его текстов к тому, что не является их содержанием. То есть авторство - это условие, при котором текст автора не является "только текстом", не является "филологией".

Гиренку нет дела до того, что сама "экономия" его "автора" строится по весьма строгой модели, которая-то уж точно изобретена не им. Не будем мелочиться. Условимся лишь, что автор появляется в том промежутке, в котором "большее" текста отсылает к самому тексту и наоборот. Текст является авторским только там, где смыслы текста выдаются "нетекстовым" поступком автора. Например, "Философические письма" Чаадаева отсылают к его импотенции, но в письмах о ней нет ни слова. Может это русский "психоанализ"? Нет, это, скорее, русская идиоматическая логика "правды жизни", согласно которой правда как раз и состоит в жизни, к которой текст относится как продолжение или примечание.

Автор возникает не как "имманентный автор" (понятие которого является следствием чисто филологического подхода к самой философии), а как именно "трансцендентный", то есть остающийся вне своего текста и, тем не менее, всякий раз устанавливающий корреляцию с этим текстом. По сути дела, автор по Гиренку может быть только в том случае, в котором возможно выстроить эквиваленцию смыслов рассматриваемого текста и некоего "натурального" автора. Замечу сразу же, что этот тезис резко отличается от стандартного "исторического" литературоведения, которое предполагало, что текст автора имеет определенные внелитературные источники. Гиренок фактически считает, что НЕ ВСЕ тексты удовлетворяют принципу такого литературоведения (который, естественно, является лишь приложением определенной герменевтики, которая предполагала, что автор есть всегда и что этот автор заведомо "больше" текста). Гиренок - сторонник герменевтики, вывернутой наизнанку, то есть он не занимается текстами, на которых не будет выполняться его принцип автора, тогда как такие тексты все время создаются (например текст, которые в настоящее время ты, читатель, имеешь удовольствие читать). Причем для него автор - это уже не совсем то "большее", что погружает в себя любой "собственный текст", то есть некая "природа" текста, а определенная конфигурация текста и автора.

Хотя археоавангард, по словам Гиренка, и ставит на автора, ясно, что одной такой ставкой не отделаешься, если не понять, что автором становятся не просто так, а "за большие деньги". Как любит говорить сам ФИГ, за все надо платить. В противоположность тому, как понимается автор в той герменевтике, которая складывалась на основе европейского романтизма (о его связях с Гиренком сказать можно было бы очень много), Гиренок одновременно проверяет автора на авторство и утверждает его как некую смысловую взаимодедукцию имманентного автора текста и того, кто остается в качестве фигуры совпадения с этим автором. Быть автором - это значит быть больше всего того, что делаешь, причем необходимо тщательно поддерживать эту экономию авторства, следить за своим авторским хозяйством так же, как за собственными жизненными функциями. Автор кончается там, где он "исписывается". Исписаться - это примерно то же, что спустить себя в унитаз вместе с пометом ("помет", кстати, значит "потомство"). Поэтому автор всегда предполагается Гиренком как постоянное натужное усилие - как бы не рассыпаться. Главная фигура рассыпания - это расхождение текста и "натурального автора" (главной инстанции всей гиренковской экономии авторства, равняющейся жизни, поступку, "дословности" и т.д.). Это, скажем так, общая схема авторства как такового, но при этом стоит сразу заметить, что такой автор устанавливается в том анализе текстов, который предлагается Гиренком, то есть нельзя думать, что "теория автора" работает как некая техника авторства, когда настоящий автор последовательно следует только что представленным предписаниям. Наоборот, в соответствии с некоторыми весьма интересными, но и традиционными, аргументами Гиренок склоняется к мысли, что настоящий автор не знает об этом. Он существует как то, что устанавливается идеальной подгонкой "аналитической теории" и "теории, сделанной для жизни".

Мне кажется, что все эти рассуждения повернутся совсем другим боком, если выдвинуть следующее предположение: археоавангард Гиренка (кстати, если и есть такое "направление", то кто в нем еще? А если само это слово придумано не самим Гиренком, то как он туда пролез?) отличается не тем, что в нем подчеркивается позиция автора, ответственности и т.п. Разве так мало тех, кто только и могут, что говорить об ответственности, о том, что говорить нужно от собственного лица и т.п.? Все это можно было бы легко возвести к тому диссидентско-перестроечному дискурсу про "рост сознания", "свободу" и т.п., который получил распространение в философской среде не в последнюю очередь благодаря Мамардашвили и на котором в своем интервью говорит Гиренок. Тут мало что можно найти особо интересного, кроме стандартных рассогласований между откровенно интеллигентской речью и задекларированной Гиренком борьбой с интеллигенцией, которая заняла и занимает место подлинно русской философии, то есть славянофилов. Особенность археоавангарда не в этом "авторском стиле", а в том, что Гиренок - это человек, который просто хотел быть автором. Игра в автора - не самая веселая на свете, но Гиренок придумал новое правило - не важно, автор чего ты, главное, что ты - автор. Сложно сказать, насколько те техники, которые применялись при чтении Чаадаева или Хомякова, применимы к нему самому. Может ли Гиренок быть автором на их барский манер или нет? Дело в том, что те авторы были во многом просто "натуралами", то есть их авторство устанавливалось, быть может, вопреки им самим. Гиренок же знает об авторе все. Он знает, что значит быть им, не размениваясь на какое бы то ни было содержание. Авторство у Гиренка - это как категорический императив, согласно которому никогда не знаешь, как себя вести.

Вот уже и виден абрис ситуации, которая заставила меня оказаться от доверия к Гиренку как автору. Дело не в том, что тексты Гиренка рассогласованы на смысловом уровне - если принять идею, что читать Гиренка можно только при условии, что мы принимаем его "логику", то всегда остается типичная авторская лазейка - автор на то и автор, что его нельзя обвинить в противоречии, покуда он сам создает логику артикуляции смыслов. Гиренок в качестве фона своей теории "автора" всегда имеет романтическую теорию "художника - творца своей моральной вселенной". Возможно даже, что Гиренок не ошибается в своих противоречиях, но по другим основаниям. Их-то и нужно выяснить. Как Гиренок может быть автором, если его теория авторства подразумевает, что она должна работать на самом Гиренке (любая теория должна быть авторской по сути, то есть за неё Гиренок должен положить свою жизнь), и если учесть, что это как раз та теория, обладание которой накладывает запрет на то, чтобы быть автором именно по законам этой теории (фактически, такой запрет как раз и является теорией "дословности")? Теория автора по Гиренку устанавливает водораздел между авторами и теми, кто их изучает, причем Гиренок как тот, кто явно пользуется своей теорией, оказывается на стороне вторых. Но он же не хочет быть исследователем, а быть автором он может только расходясь со своей собственной теорией. Другими словами, Гиренок либо может стать автором в различии с самим собой, то есть в ожидании другого исследователя, который выполнит на Гиренке его теорию так, как тому и не снилось, либо же - за невозможностью по понятным причинам принять первую альтернативу - Гиренок обязан разыграть ситуацию авторства по правилам, которые им не проговариваются. Вот эти-то правила как раз и наводят на мысль, что быть автором Гиренку не просто, но и получающийся в итоге автор не простой. И уж конечно, не может он быть тем автором, который бы отвечал заявленному мною вначале кодексу честного журналиста. Самое же главное, что он не отвечает ожиданиям своих почитателей, которые не ведают того, что Гиренок вовсе не является "автором" по принципу "автор чего-то", как это было бы в старые времена. Так, про Хайдеггера каждый может сказать: "Хайдеггер - это фундаментальная онтология", то есть "автор" - это фигура сокращения содержаний, некоторая аббревиатура для того, что можно было бы сказать гораздо длиннее. Но чем и кем в таком модусе представления автора мог бы стать Гиренок? "Россией"? "Дословным"? "Философом"? "Славянофильством", "Самоучкой", "Симуляцией", "Самообманом", "Самим Собой"? Неужели никто ничего не замечает!? Что если Гиренку пристало быть просто "Автором"?

Не буду судить о том, возможно ли в конечном счете оправдать Гиренка как автора со стороны некоего внешнего исследователя. Может и можно, но тогда в Гиренке нет ничего особо интересного - подумаешь, еще одним автором больше. Может и нельзя - а это более вероятно, если учесть, что в тексте Гиренка все равно нельзя найти что-то, что можно предложить в качестве "тезиса" Гиренка, а раскрывать или изучать "внетекстового" Гиренка - это уж работа для папарацци, но работа, боюсь, крайне неинтересная. Нельзя думать о том, что я просто говорю о неких "частных" подробностях жизни Гиренка - ничего подобного, ставка делается как раз на то, что называется им его собственной философией, которая обнаруживается им в принципе абсолютного авторства. Этот принцип становится у Гиренка абсолютным лишь за счет того, что он не реализуется ни на каком содержании, поскольку любое содержание "мысли Гиренка" легко разложимо на некие составляющие, претендовать на авторство которых в буквальном смысле Гиренок вряд ли станет. Но Гиренок никогда и не утверждал, что он как автор должен быть автором-производителем.

Итак, мы подошли к центральному моменту, к тайне, так сказать, Гиренка. Быть может, к его "дословному". Когда Гиренок заявляет, что ему так важно быть автором, он говорит много больше того, что ожидают слушатели и что, вероятно, ожидал он сам. Как уже сказано, автор не устанавливается ни по фигуре "смыслового" или "логического" согласования текста, поскольку каждый автор ускользает от согласованности в силу того, что любая логика фундируется им самим, ни по фигуре "производства". Единственный принцип авторства, используемый в археоавангардистской практике чтения Гиренка - это избыток автора. Гиренок-исследователь, занятый обращенной герменевтикой, мог бы ожидать такого же "исследователя", который припишет ему авторство, но на такой шаг Гиренок пойти не может - он не может отдать себя как автора на милость тому, кого нет. Может быть, Гиренок как автор и философ способен сам установить режим избыточной и согласующейся экономии авторства, которая предполагает, что его "быт" "больше" его текста, но именно своим размером он дает ему место? Несомненно, что гиренковское противостояние философии сознания выражается только в том, что любая практика (например, практика авторства), строящаяся как собственная рефлексия, вызывает у него резкое неприятие. Автор - в его экономии дословного - возможен только до тех пор, пока он не "начинает" со своего авторства. Автор, которого изучает Гиренок, поэтому интенционален, а не рефлексивен. Он "органичен", а не "методологичен". Основания для такого запрета нуждались бы в объяснении, но важно другое - последовательность и сила теории "автора" у Гиренка вычеркивают его самого в том отношении, что делают его зависимым от воображаемой инстанции установления экономии авторства.

Но и это только прелюдия. Вместо того, чтобы быть на одной доске с теми, кто изучается им и, таким образом, попадать в неразрешимую ситуацию, Гиренок находит гениальный выход, который только и делает его философом, равным автору как таковому. Невозможность содержательного исполнения собственной теории (например, невозможность стать вторым Хомяковым или Чаадаевым) обходится Гиренком на таком крутом вираже, что это не замечается ни одним из известных мне его читателей. Элементарная логика авторства - это логика согласования, то есть просто логика. Но согласование, которое выполняется экономически, например, в теории "дословного", предполагает, что "жизнь", "автор-натурал" всегда должен быть больше любой собственной - выписанной - логики, любого "своего текста". Текст присваивается автору только за счет того, что всегда возможно такое согласование, которое на логическом уровне выглядит как "противоречие", иначе говоря экономическая теория автора по Гиренку заранее проводит различие между "противоречием" и "согласованием". Автор является таковым только тогда, когда он не умирает ни от одного из собственных противоречий. Собственно, такая "живучесть" автора - не его свойство, а его определение, причем определение, которое руководствуется "логикой", которая уже не может быть просто "логикой смыслов". Если "авторство" текста и автор устанавливались бы лишь за счет непрозрачной логики "согласованности", то в конечном счете легко было бы изъять всю теорию дословности в пользу, к примеру, традиционных теорий оценивания авторства, которые, как справедливо считает сам Гиренок, приводят к тому, что автор устраняется. Так, теория Фуко - это и классическая теория автора, и ее полная деструкция, можно сказать, что любая классическая - логическая или смысловая - теория авторства возможна только как деструкция "наивного" представления об авторстве: в самом деле, раз мы всегда обнаруживаем автора по знакам последовательности, согласования и т.п., эти знаки выстроены по определенным законам, которые не зависят от какого-то случайного автора, автора-натурала. Мы можем изучать эти законы сами по себе, так что они окажутся, например, чистым языком (царством филологии) или властью (симуляцией, другим). Внутри западного дискурса автор невозможен. Он возможен только тогда, когда "русская" экономия автора устанавливается в своем точном, убойном, движении, которое открывает очень простую вещь - показать, что автор есть, можно только тогда, когда никакое рассогласование не прервет текст. До тех пор, пока такое рассогласование не прерывает текст, текст не превращается в дискурс. То есть остается возможность для заключения, что текст - больше чем текст, что он не только текст, что он "несамодостаточен" и у него есть ресурсы, которые не имеют к тексту никакого отношения.

Сила Гиренка - о которой сам он, возможно, и не подозревает - заключается в том, что он, не имея никакой возможности быть просто "содержательным автором", ухватил ядро своей собственной теории, которая могла бы называться "теорией апофатического авторства". Эта теория является "несимметричным ответом" категорическому императиву в том смысле, что она в высшей степени строго формулирует законы автономии. Автономия - это противоречие, от которого не стоит умирать. По мнению Гиренка, западная философия пошла дорогой смерти от противоречия и за противоречия. Западный человек любит, чтобы все было шито-крыто, то есть его автономия (как у Канта) всегда является языком закона, чистой согласованности. Настоящий же автор открывается лишь тогда, когда однородное пространство согласованности сохраняется даже при том условии, что никакой видимой согласованности обнаружить не удалось. Так выясняется, что авторство противостоит абсолютной прозрачности закона как "второе дно", абсолютно невидимое со стороны. Быть автором как автором (но не автором чего-то - это как раз уже не имеет никакого значения) значит никогда не выписываться до конца, не иметь шансов выписаться или же сделать что-то так, чтобы поступок стал прозрачным для каждого, стал "максимой".

Теперь уже можно сказать прямо - археоавангард авторской позиции Гиренка заключается в том, что авторство - это такой способ дать "душе разгуляться", который стал единственно возможным для самого Гиренка как теоретика "русского умостроя". Этот способ, как теперь ясно, предполагает, что "противоречия" и "рассогласования" Гиренка имеют центральный характер - именно они утверждают его как чистого автора, который автономен по отношению ко всем своим содержаниям. Если бы Гиренок был западным философом, его давно бы съели или он съел бы самого себя - только установленный им "закон" экономии авторства спасает его от того, чтобы быть растерзанным на куски. Эти "куски" называются клипами. Клипы - это то, что позволяет автору быть собой, нечто гораздо более надежное, нежели "моральные поступки" для "личности". Сам Гиренок напрасно думает, что клипы нужны для некоего "нелинейного" мышления, интуитивного, а не дискурсивного схватывания. Все эти объяснения - для простаков. Они выстроены по логике, которая точно ложится в матрицы противостояния целого-части, дискурсии-интуиции, в конце концов, рассудочного-разумного, живого-мертвого и т.д. Не знаю, верит ли сам Гиренок в то, как он изъясняет свою работу и себя остальным. Мне кажется, что он потчует всех этими объяснениями только потому, что знает - уж это-то точно сожрут, причем с невообразимой скоростью. Но Гиренку это неважно. Самое смешное, что в той механике "авторства - не больше и не меньше", которая называется археоавангардом, уже не важно, насколько Гиренок сознателен. Сознание - лишь другой синоним "логики", которая на полшага обходится экономией предельного автора-не-умирающего-от-противоречий. Не важно, в сознании Гиренок или нет - и именно это говорит о том, что его не проведешь.

В одном из своих интервью Феликс Гваттари как-то заявил, что в свои 25 лет он был одновременно фрейдистом, коммунистом, маоистом и бог знает кем еще и не чувствовал никаких проблем по этому поводу. Понятно, что таких фрейдистов-маоистов тогда было хоть пруд пруди, но немногие сделали те выводы, которые сделал Гваттари. Так и с Гиренком. Нет ничего банальнее той ситуации с автором, который остается в живых несмотря на все свои противоречия и рассогласования, но для очень немногих она является не просто философски значимой, но и оказывается последним, предельным, достижением их философии.

Гиренок пытался соединить принцип абсолютного присвоения, то есть главный принцип когитальной философии с тезисом о мультикультурализме. Если мысль - то есть то, что только и может быть присвоено в когитальной философии - является производной от языка, который помечен знаком универсальной провинциальности, то как же такая мысль может выполнить свою логику, ведь говорить на языке можно только тогда, когда его значения не являются только значениями этой мысли? Вывод прост - мысль должна быть тем языком, который никто никогда не может опознать в качестве языка. Это гибридное соединение когитальной мысли с мультикультуральной зависимостью Гиренок как раз и назвал дословным. Дословное - это Когито после 11 сентября, то есть после того момента когда стало ясно, что нет такого языка, на котором можно было бы уговорить кого угодно. В действительности текстуальная стратегия Гиренка оказывается осуществлением того Когито, которое еще не стало отступлением от самого себя, то есть это такое Когито, которое не просто выживает в самом жестком "гиперболическом" сомнении, но и специально поддерживает его. Духовный атлетизм Гиренка равен его апофатическому авторству.

 Конечно, если Гиренок не так страшен, как я его малюю, то все в порядке - он просто еще один "плохой автор", "плохой философ" и т.д. Если Гиренок говорит все, что он говорит, без задних мыслей, то он просто один из тех, у кого в голове каша, в огороде бузина, а в Киеве дядька. Но мне кажется, что Гиренок догадывается о том, что же все-таки он сделал в своей философии, причем, догадка - это, возможно, как раз и есть тот "косящий" взгляд, которым устанавливается ее содержание, содержание, на которое нельзя посмотреть в упор. В упор смотрят те, кто снова скажут о "понятиях" "Федора Иваныча" и назовут этот сиквел - с полным правом - пасквилем. Может, и сам Гиренок порой любит посмотреть на кого-нибудь в упор. Но упор упал навзничь. Взнич вскочил и бросился наутек. Утек стал защищаться.

Утек, 29 ноября 2002 г.

См. Архив событий