ОБЗОР ПЕРВЫЙ:

феноменологическая литература 2000-2001 гг.

Рубрику ведет И. Шкуратов

 Часть первая: введение и обзор журналов
Часть вторая: обзор книжных новинок

Если вы помните, наш проект был задуман как Интернет-площадка, своеобразный "плацдарм" для оригинальных феноменологических исследований. С момента открытия сайт посетили более 2000 человек, тем не менее, я вынужден констатировать, что активность аудитории остается невысокой. Если вы все еще ждете от меня и моих друзей свежих идей, то вы их, безусловно, дождетесь. Хотя я, откровенно говоря, надеялся, что вам тоже есть что сказать...

 LebensWelt неслучайно позиционируется как пространство для оригинальных феноменологических исследований. Дело в том, что после Гуссерля, Хайдеггера, Сартра, Мерло-Понти и еще нескольких самобытных мыслителей феноменология по сути выродилась в схоластику. Причем, как у нас в стране, так и за рубежом. Вдумайтесь в словосочетание "феноменологическая схоластика". На мой взгляд, оно просто чудовищно. Нет, я не против историко-философских штудий, прекрасно понимаю необходимость и известную сложность приобщения к феноменологической Традиции и проч. Но, с другой стороны, все эти расчленяющие "обсасывания" подвижного языка Гуссерля, из года в год льющиеся со страниц философских журналов, неувядающие попытки "разгадать" Хайдеггера… Словесная эквилибристика и властное жонглирование Hua, Bd, S. - это и есть те “Sachen selbst”, к которым нас призывали вернуться отцы-основатели?! Большего кощунства над идеей феноменологии мне трудно представить. Помнится, на каком-то из международных слетов феноменологов председательствующий, устав выслушивать толкования гуссерлевских положений, возопил: почему собравшиеся столь много спорят о Гуссерле и начисто забывают о самих вещах?

Все вышесказанное напрямую относится к текущей ситуации в российской феноменологической литературе. Здесь, как и десятилетие назад, властвует нехитрое школярство, которое уместно разве что в вузовских работах.  Для того чтобы быть феноменологом в современной России, достаточно знать немецкий язык и иметь доступ к соответствующей литературе. Именно такая мысль застревает в голове, когда перечитываешь очередную статью, посвященную феноменологии. Справедливости ради нужно отметить, что в последнее время у нас все же появилось несколько качественных историко-феноменологических работ (например, исследования Е. Борисова). Есть даже одна оригинальная феноменологическая идея - концепция "различия" проф. Молчанова. О ней мы как-нибудь еще поговорим, а пока вернемся к литературе последних двух лет.

Начнем с журнальных статей. Московский журнал "Логос", бывший в начале 1990-х гг. de facto оплотом феноменологической философии, сегодня заметно "распылился" и даже "раздвоился". Предполагаю, что оное "распыление" было вызвано экономико-политической конъюнктурой, желанием привлечь к себе более широкую (и, кстати, "бесхозную") аудиторию. Весьма закономерный процесс. Однако сопутствовавшее ему "раздвоение" журнала (анамнез маловразумителен) приведет, скорее, к противоположному эффекту. В итоге, из всех выпусков за 2000-2001 гг. мое внимание привлекли только 2 номера  "Логоса" (гл. редактор - В.В.Анашвили) со статьями по феноменологии: № 5-6, он же №26  за 2000 и №2 (28) за 2001.

В журнале за 2000 год нас, во-первых, заинтересует статья Анатолия Ахутина "Dasein (материалы к толкованию)". Не спорю, хайдеггеровский язык сам нарывается на мифологическое обращение с собой. Фетишизация этого языка порождает задачу овладения магическим словом "Dasein" - ключом к сакральному смыслу философии М.Хайдеггера. (Свежайший материал для Леви-Строса.) Суть статьи, пространно толкующей о судьбах "Dasein", сводится к отысканию в нашем языке того слова, которое играет здесь ту же роль, что "Dasein" в немецком вообще и в философии Хайдеггера в частности. Таким словом оказывается "бытиё". Ом! Высиживание нюансов Dasein'а продолжается. Объявлен конкурс. Быть может, кому-то придет в голову что-нибудь пофундаментальнее, чем "фундамент фундаментальной онтологии". 

Возможно кого-то заинтересует статья Барри Смита "К непереводимости немецкой философии", посвященная проблемам перевода (тот же номер).

Лично меня немало позабавили С.Никулин и В.Куренной, публично выпоровшие друг друга на страницах "Логоса". "Реальная" пресса нам так же необходима, как и "реальное" телевидение.

В номере 2 (28) за 2001 я с воодушевлением принялся читать статью Вадима Руднева "Феноменология галлюцинаций". По мере чтения воодушевление постепенно пропадало и под конец улетучилось безвозвратно. Для чего написана эта статья?

Но мы хотели лишь напомнить об этих чарующих, но, увы, уже слегка старомодных проблемах старого доброго ХХ века.

А стоило ли подобное "воспоминание" потраченных на него сил и средств? Или уважаемый "ответственный секретарь" попросту хотел немного занять нас (и журнальную площадь)? Видимо, в конец изглоданный зовом совести, автор заканчивает статью решительным призывом к себе:

Назад, назад - к вещам!

И в этом его нельзя не поддержать!

Если вас немного притомили "феноменологические галлюцинации", самое время переключится на что-нибудь "реальное". Оставьте в покое "шестую кнопку" и обратитесь к статье Владимира Фурса "Парадигма критической теории в современной философии: Попытка экспликации", а также к сопровождающей статью "дискуссии" (Николай Плотников "Критическая теория отдыхает"; Иван Лабуев "Критика и клиника"; Роман Сундуков "Что значит "у философии есть будущее""; В.Фурс "Ответ на критику"). Здесь, как и в любой нормальной клинике, кругом одни доктора, то и дело ставящие друг другу диагнозы и клизмы.

В том же выпуске "Логоса" заслуживает серьезного внимания статья Ольги Шпарага из Минска "Феноменология опыта: опыт как "почва и горизонт" познания". С одной стороны, многие пассажи статьи "не первой свежести" - они уже жеваны-пережеваны (в том же "Логосе"). Видать, до Минска модные идеи из Москвы доходят с опозданием, лет, этак, на 5-10 (если не учитывать советский период). С другой стороны, радует факт заострения внимания на экспликации феноменологического понятия опыта, причем на материале не только Гуссерля, но и Мерло-Понти, Хайдеггера, Вальденфельса и др. Вот последний, наиболее оригинальный, кусок работы:

Опыт - это допредикативное и дорефлексивное течение самой жизни в мире, которая всегда уже как-то ориентирована: телесно или речью, полуосознанным интересом или потребностью. И хотя это течение жизни характеризуется анонимностью, в нем можно выделить существующего, который как-то и "ориентирует" жизнь, не всегда это осознавая и не всегда самостоятельно, и который сосуществует при этом с Другими, поскольку опыт есть опыт мира, не в том смысле, что мир предшествует этому опыту, а в том, что он от опыта вообще неотделим. Существующий является составляющей опыта потому, что в отличие от знания опыт изменяет все его существование, делает его старше и моложе, мудрее и легкомысленней. Опыт является измерением самого существования, поскольку мы можем абстрагироваться от знания, которым владеем, но не можем абстрагироваться от опыта, который нами приобретен. И то же самое с миром.

Мы не в состоянии выбирать мир или перекраивать его так, как нам заблагорассудится. Мы можем видоизменять его изнутри, переструктурировать его, видоизменяясь при этом сами. Возможности переструктурирования коренятся в многообразии самого опыта, однако сам опыт ограничен моим существованием - телесным и речевым, и преодоление этих границ существования будет с неизбежностью приводить к устранению, подавлению самого существования. Опыт должен эксплицироваться как пространство пересечения человеческого существования и мира, которое возможно, но не необходимо, поскольку нужно прилагать определенные усилия по его сохранению, т. е. и по сохранению самих себя. Других и "жизненного мира". Опыт оказывается, таким образом, хрупкой тканью самой жизни, нарушение которой - во имя ли автономного разума или объективного мира - чревато негативными последствиями. Опыт открывает, вернее, познание в обращении к опыту должно открывать мир и существующего в нем как многообразие, посягать на которое противоестественно для самого существования в мире, что становится, однако, очевидным лишь в результате "открытия" опыта. И открывается он тоже многообразно: теоретически и практически, этически и эстетически, перцептивно и двигательно и т. д. Такое "открытие" опыта только, пожалуй, и дает право для существования познания, потому что именно опыт соединяет повседневное существование с теоретическим знанием, т. е. создает возможность перехода знания в мой собственный опыт, что знаменует приращение этого опыта, и становится последним критерием обоснования этого знания. Опыт является, следовательно, почвой и одновременно горизонтом познания в том смысле, что именно из опыта повседневной жизни вырастают сначала интерес к познанию и необходимость в нем, а затем и его цели и задачи, горизонтом - потому что познание и знание должны быть в конечном счете ориентированы на опыт (в смысле опытности), - и здесь речь идет о новом образе познания. Поэтому познание и должно эксплицировать рожденные опытом ориентиры и цели во избежание кризисов, которые вызывают далеко не исключительно теоретические последствия. Познание должно понимать себя как описывающее опыт мира и существующего, которые и задают ему определенные, но никогда не абсолютные, границы, и не терять связь с этим опытом.

 Еще одна интересная вещь этого номера - перевод работы Леопольда Блауштайна "Имагинативные представления. Исследования на границе психологии и эстетики". Это одна из немногих работ по феноменологической психологии, доступная на русском языке.

Тем, кто интересуется переводческими проблемами, стоит почитать переписку Н.Плотникова и В.Куренного по проблеме перевода терминологии Дильтея.

 Пока "Логос" отдаляется от феноменологии (хотя обсуждение слов типа "Dasein" или "die Sache selbst" может длиться вечно) в свет выходит минский журнал "Топос", который большую часть своих площадей отводит феноменологическим штудиям. Журнал издается под эгидой Европейского гуманитарного университета; гл. редактор - Т.В.Щитцова. Одновременно в столице Белоруссии одна за другой начинают появляться книжки по феноменологии. Таким образом, Минск постепенно приобретает статус одного из главных феноменологических центров в постсоветском пространстве. Как говорится, свято место пусто не бывает.

Обратимся к номеру 1(4) журнала "Топос" за 2001 год. Открывает номер переводная статья Манфреда Франка "Самосознание и самопознание или о некоторых трудностях, возникающих при редукции субъективности", в которой автор отстаивает позицию нередуцируемости субъективности, споря с коммуникативной концепцией Хабермаса. Далее следуют 5 весьма интересных статей, посвященных проблеме Другого в современной философии: Т.В. Щитцова "Отношение к Другому в "Бытии и времени" Хайдеггера и философии события Бахтина"; О.Н.Шпарага "Кто он, Другой? (экскурс в феноменологию видимого мира)"; А.А.Горных "Воображаемый "другой" Ж.Лакана"; А.Р.Усманова "Репрезентация как присвоение: к проблеме существования Другого в дискурсе" и Th.Bedorf  "Das Andere als Versprechen und Anspruch. Annäherungen an Adorno und Levinas". К ним примыкают статьи по проблемам перевода О.Н.Шпарага и C.Brandist, а также работа А.Б.Демидова ""Другой" М.Тёниссена" в рубрике "Обзоры и сообщения". 

В этом номере "Топоса" мы также встремся  с упоминавшимся уже В.В.Фурсом, его "критической теорией" и переводами А.Хонетта и Т.Маккарти. Любителей неожиданных ракурсов наверняка заинтересует раздел "Исследования визуальной культуры: марксизм и визуальность". Одной из особенностей журнала является публикация текстов зарубежных философов на языке оригинала.

В общем, "Топос" и, особенно, его феноменологическая составляющая неплохо смотрятся на фоне современного "Логоса" и даже рождают ностальгические воспоминания по старому "Логосу". Жаль только, что тираж минского журнала на порядок меньше, чем у "Логоса".